Судьба гения всегда загадочна, ибо загадочна сама гениальность. Нет нужды говорить, что Пушкин – гений, и поэтому  многие загадки его жизни не разгаданы до сих пор. К одной из таких загадок мы и прикоснёмся сейчас…

Наверное, многие помнят знаменитые пушкинские строки – послание сосланным на каторгу в нерчинские рудники декабристам:

 Во глубине сибирских руд

Храните гордое терпенье,

Не пропадёт ваш скорбный труд

И дум высокое стремленье.

 

Хорошо известен и поэтический ответ на это послание декабриста Александра Одоевского, в котором есть такие строки:

Наш скорбный труд не пропадёт:

Из искры возгорится пламя,

И просвещённый наш народ

Сберётся под святое знамя.

 

Читатель, учившийся в советской школе, вспомнит в связи с этим название созданной В.И.Лениным в 1900-м году газеты Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) – «Искра», эпиграфом которой стали слова: «Из искры возгорится пламя». Подразумевалось, что это будет пламя пролетарской революции.

Недавно в одной  очень далёкой от революционных дел книге я нашёл упоминание о человеке, носившем прозвище «Искра». Когда же я прочитал, кто носил это прозвище, то я был очень удивлён и даже потрясён и совсем по-другому стал воспринимать строки Одоевского.

Да, в истории были, о чём  сообщают энциклопедии, люди с именем Искра: Ян Искра – военачальник таборитов и верховный гетман венгерского короля в Словакии, умерший в 1468 году; Захарий Юрьевич Искра – один из предводителей украинского казачества, арестованный Мазепой; Иван Иванович Искра – казачий полковник, доставивший Петру I донесение Кочубея об измене гетмана Мазепы, а затем казнённый Мазепой (Перечитайте «Полтаву» А.С.  Пушкина.). Быть может,  были и другие, о ком вообще не сохранилось памяти.

Но это всё не то. Наш Искра гораздо интереснее.

Однако прежде чем, наконец, раскрыть имя человека, скрытого за этим прозвищем, необходимо кратко рассказать об упомянутой мною книге и её в высшей степени примечательном авторе.

Итак, речь идёт о «Записках» Александры Осиповны Смирновой-Россет (1809-1882) с комментариями её дочери, Ольги Смирновой, опубликованных в двух томах редакцией журнала «Северный вестник»  в 1895-1897 годах  и переизданных более века спустя (Смирнова-Россет А.О. Записки/ Сост. О.Смирнова. – М. Захаров, 2003).

Александра Осиповна была дочерью француза Жозефа де Россета, ставшего в России Осипом Ивановичем. Внучка Ольга  писала о нём: «Мой дед, эмигрант, кавалер Жозеф де Россет, был человеком довольно известным. Он служил на Дунае под начальством Потёмкина и Суворова. Потёмкин представил его к ордену Св. Анны и отметил в приказе по войскам «за отличие» при взятии Измаила; Суворов дал ему Георгия за Очаков. Позднее он командовал фрегатом «Паллада», затем состоял начальником гребной флотилии в Одессе, комендантом порта, заведовал таможней и карантином; скончался от чрезмерного утомления во время эпидемии 1813 года… Имя моего деда, Осипа Ивановича Россета, сохранилось в Георгиевском зале московского Кремля, на плите, на которой выгравированы имена героев Измаила и Очакова…  Именно за заслуги моего деда моя мать и была помещена в Екатерининский институт императрицей Марией Фёдоровной». Добавим, что Осип Иванович был ещё и  знакомым герцога Ришелье и графа Ланжерона (Ланжерон одно время был шефом Уфимского мушкетёрского полка), без чьих имён нет Одессы, где  родилась автор «Записок».

После окончания института юная Александра Россет становится фрейлиной императрицы Александры Фёдоровны – жены Николая I, что вводит её в самый высший свет Петербурга. Автор статьи об А.О. Смирновой-Россет (Смирновой она стала в 1831 году, выйдя замуж за молодого дипломата Н.М. Смирнова, впоследствии ставшего калужским и петербургским губернатором, а затем сенатором.) в книге «Знаменитые россияне XVIII – XIX веков» (СПБ. 1996) пишет: «…блистая при дворе, она пользовалась расположением государя Николая I, а великий князь Михаил Павлович любил непринуждённо беседовать с умной красавицей, забавлявшей его, большого любителя каламбуров, живой речью и блёстками тонкого остроумия. Институтское воспитание не наложило на неё следов сентиментализма; природный ум и дарования дали ей возможность найти интересы в области литературы, искусства и музыки; попав в кружок писателей и поэтов, она сблизилась с Жуковским, Вяземским и особенно с Пушкиным, позднее её друзьями и поклонниками были Гоголь, И. Аксаков, Ю. Самарин, всё люди самых различных направлений, оттенков и характеров. Тайна влияния её на всех этих людей заключалась, однако, не в её красоте, а в уме, в её широком образовании и обширной начитанности. Она вела переписку со своими литературными друзьями и делалась их незаметной и неизменной советчицей… Смирнова вела с юных лет дневник, в котором особенно любопытны места, характеризующие Николая I в его отношениях к Пушкину, её сношения с поэтом и подробно записанные целые разговоры и сцены. Но записки эти не отличаются беспристрастием, почему ими можно пользоваться только с большой осторожностью; к тому же они редактированы уже после её смерти…».

Вот в этих-то дневниках (или записках) сей удивительной женщины мы и находим неоднократно прозвище «Искра». Так кто же всё-таки скрыт под этим именем?

Ответ на этот вопрос даёт уже упомянутая нами Ольга Смирнова в предисловии к изданным «Запискам» своей матери: «В одной из тетрадей я нашла заметку: «Искра (мать прибавляет: «Я зову Пушкина «Искра», потому что его ум искрится, это название больше подходит к нему, чем «Сверчок») принёс мне поэму «Медный всадник». Он уже написал несколько строф»». Вот, так!

Имеет ли это прозвище Пушкина отношение к стихотворению Александра Одоевского? Трудно сказать: Одоевский, как и все декабристы, был арестован вскоре после восстания 14 декабря 1825 года; А.О. Россет познакомилась с Пушкиным в 1827 году; когда она придумала ему прозвище «Искра» – неизвестно; ответ Одоевского Пушкину написан в Читинском остроге в 1828–1829 году. Так что вероятность, хоть и малая, того, что Одоевский мог от кого-то узнать о таком прозвище Пушкина, всё же существует: дошло же до него знаменитое «Во глубине сибирских руд…».

Но даже если томящийся на каторге декабрист не вкладывал особого значения в слово «искра», то теперь для нас, знающих об удивительном прозвище Пушкина, слова «Из искры возгорится пламя»  из написанного Одоевским  стихотворения приобретают совсем другой смысл. Ведь, действительно, из Искры – Пушкина возгорелось пламя классической русской литературы, засиял огнём её золотой век.

 Но!.. Если мы откроем 23-й том третьего издания Большой советской энциклопедии, то на странице 613 в статье об А.О. Смирновой прочтём: «Дневники С., опубликованные её дочерью О.Н. Смирновой в «Северных записках» (1893-1895) оказались лит. мистификацией. «Записки» С. по подлинной рукописи (с сокращениями) впервые опубликовал П.И. Бартенев в «Русском архиве» (1895)»!? Так что не ясно:  верить или не верить прочитанному в «Записках»? Впрочем, каждый волен выбрать ответ сам – ведь и энциклопедии иногда ошибаются! Окончательный же ответ (если он вообще существует) на этот вопрос могут  дать труд многих историков и литературоведов да всемогущее  время.

А пока, увы, ещё одна загадка гения так и осталась неразгаданной. Но не беда! Обаяние нераскрытой романтической тайны прекраснее зачастую прозаической её разгадки. И не так уж и важно, какое прозвище было у Пушкина:  пламя, возгоревшееся из Искры с большой буквы, по сей день согревает наши души в мрачные дни лихолетья и освещает нам дорогу в окружающем нас  мраке пошлости, дикости и бескультурья. И будет греть и светить ещё не один век!

Владимир Агте.